КАРНО

События 1813 г. Карно определен начальником Антверпена

Карно был так беден, что не мог подписываться на журналы. Всякий день, в один и тот же час, он приходил в библиотеку Института, садился у камина и с явным огорчением читал новости об успехах неприятелей. 24 января 1814 г. он пришел в необыкновенное волнение, попросил бумаги и бегло написал следующее письмо:

«Государь.
Пока успехи венчали ваши предприятия, я не позволял себе предложить вашему величеству мои услуги, которые могли бы быть неприятны вам; ныне, когда злая фортуна испытывает вашу твердость, я решился предать себя вашей воле. Конечно, не велики средства шестидесятилетнего старика; но я думаю, что пример солдата, патриотические чувствования которого всем известны, может собрать около ваших орлов, колеблющихся в своих намерениях и даже уверенных в том, что удаляясь от них, они служат своему отечеству.
Еще есть время, государь, завоевать славный мир; еще вы можете возвратить себе любовь великого народа».

Карно отправился из Парижа в Антверпен в конце января, не выдав императора, 2 февраля он достиг крепости, проехав сквозь неприятельские биваки. На другой день началось бомбардирование города, или — вернее — нашей эскадры, потому что осаждали англичане, и продолжалось непрерывно до 6 числа; на корабли наши было брошено 1500 бомб, 800 обыкновенных ядер, множество ядер каленых и ракет. По-том неприятель удалился; трехдневный опыт научил его, с кем он имеет дело.

Из журнала осады, веденного г. Рансоне, адъютантом Карно, заимствую любопытные подробности, которые покажут и трудность обстоятельств и твердость действовавших тогда лиц.

10 февраля новый губернатор Антверпена писал к мэру города:

«Я удивляюсь, что получивший приказание омеблировать мой дом не ограничился сущей необходимостью.
Я желаю также, чтобы требования на мое лицо не были вынужденным побором.
Все означенное в прилагаемой здесь записке не нужно».

Надобности кампании в Бельгии заставили императора одобрить намерение взять несколько войска из Антверпена. Карно послал к главнокомандующему генералу Мезону депешу от 27 марта, из которой выписываю следующие строки:

«Я должен объявить вам, что исполнить приказания императора значит сдать город. . . Город так обширен, что для защиты его потребно по меньшей мере 15 тысяч хорошего войска. Каким образом его величество может думать, что с тремя тысячами моряков, не видавших огня, можно удержать Антверпен и восемь принадлежащих ему фортов? . . .
Итак, остается обесчестить себя или умереть; прошу вас верить, что мы все выбрали последнее…
Я думаю, генерал, что если вы сами решитесь оставить у нас, по крайней мере, линейные войска и артиллерию (в городе был отряд императорской гвардии), то вы окажете великую услугу его величеству. Впрочем, все готовы выступить завтра, и выступят, если я не получу от вас контрордера, которого ожидаю с нетерпением и с чрезвычайным беспокойством».

Кроме депеши к генералу Мезону, я имею письмо от того же числа к военному министру, герцогу Фельтрскому, в котором замечательно следующее место:

«Вступая в службу его величества, я решился пожертвовать моей жизнью, а не честью. Вы знаете, г. герцог, что я не имею обыкновения скрывать истину, потому что я не ищу милостей; истина же состоит в том, что ваши приказания приводят меня в состояние, которое хуже смерти: я могу сохранить город только по трусости неприятеля».

Берандот склонял Карно оставить службу Наполеона, и вот какой получил ответ от 10 апреля 1814 г.:

«Принц.
Именем французского правительства я начальствую над Антверпеном, и только оно может назначить время, когда мне надо оставить мою должность. Как скоро правительство решится на эту меру, я исполню его повеления. Надеюсь, что мое поведение одобрит принц, рожденный французом, и которому известны законы чести».

После взятия Парижа, после учреждения временного правительства, военный министр Дюпон прислал в Антверпен своего адъютанта. Вот письмо Карно, написанное по этому случаю от 15 апреля 1814 г.

«Надобно сказать, граф, что присланные вами былые кокадры — истинное бедствие: одни хотят надеть их немедленно, другие же поклялись защищать Бонапарта; Антверпен сделался бы полем кровопролитного боя, если бы я, согласно с мнением моего совета, не решился отложить на некоторое время мою и всей армии покорность временному правительству. . . Итак, хотят междоусобной войны, хотят, чтобы неприятель завладел всеми нашими крепостями! Если Париж повинуется победителю, то неужели вся Франция должна сделать то же? Вы не позволяете нам спасать нашу честь; вы провозглашаете анархию; уроки 1792 и 1793 г. потеряны для властей государственных. Они старались привлечь нас, объявив, что Наполеон отрекся от престола, а теперь говорят противное. Бывшая анархия заменена деспотизмом, теперь опять деспотизм уступает место анархии. Когда увидим конец этих волнений? В Париже спокойствие временное, неверное, предвещающее грозную бурю. Одни горести и унижения! Счастлив, кто не видал их!»

Всем известна признательность антверпенских жителей губернатору их, Карно; однако же, я не могу удержаться от удовольствия вписать в его биографию несколько слов, заимствованных из адреса, полученного им в день его отъезда в Париж, по приказанию правительства старшей линии Бурбонов, взошедшей на трон Франции. Начальники и жители предместья Боргергут, назначенного для сожжения и сохраненного без помехи защите города, написали:

«Вы оставляете нас; мы глубоко сокрушаемся; мы желали бы еще несколько времени видеть вас; мы просим об этой великой для нас милости . . . Жители Сент-Виллеброрда и Боргергута просят, чтобы будущий наш начальник позволил нам справляться ежегодно о здоровье генерала Карно. . . Мы не увидим вас более; но генерал Карно подарит нам свой портрет; мы поставим его в церкви Сент-Виллеброрда».

Столь простодушное и чистосердечное выражение благодарности не требует холодных примечаний.

Назад  |  Оглавление  |  Вперед